Сергей Дягилев: правила жизни великого импресарио

Пабло Пикассо однажды сказал, что Сергей Дягилев сделал для его славы больше, чем любая парижская выставка. И если эта фраза верна по отношению к испанскому художнику, то же самое можно сказать и об авангарде в целом.

Сложно найти в культуре XX века явление более масштабное и значимое, чем «Русские сезоны». За двадцать с лишним лет своего существования они не раз ставили с ног на голову всё европейское искусство от балета до моды. Во главе этой фабрики инноваций неизменно стоял Сергей Павлович Дягилев.

Он открыл Россию не только самой себе, но и всему миру, вывел отечественное искусство из оцепенения, заодно превратив «загадочную русскую душу» в успешный коммерческий продукт. Поначалу труппа Ballets Russes ослепляла иностранных зрителей роскошными костюмами и баловала восточной экзотикой. С первых сезонов её выступления имели громадный успех на престижных мировых сценах. Она же позднее стала настоящей экспериментальной лабораторией, где самые разные художники — Пикассо, Матисс, Гончарова, Миро — создавали новое искусство.

Игорь Стравинский и Сергей Дягилев в аэропорту Лондона (1926)

Удивительно даже не то, каким крупным и важным проектом были «Русские сезоны», но то, что Дягилев реализовывал его в одиночку. У него никогда не было постоянной поддержки от каких-либо организаций или спонсоров. Некое подобие офиса ему удалось устроить только через десять лет после начала театральной деятельности. Импресарио ездил по всему миру, но ни в одном городе так и не смог найти свой дом. Самыми верными спутниками во всех его путешествиях были пара чемоданов и слуга Василий.

Выступления и подготовку к ним Дягилев оплачивал собственными средствами, которых зачастую не хватало. Он нёс личную ответственность за всё, что происходило в Ballets Russes и вокруг них: программы, контракты, поиск артистов, реклама и художественное решение спектаклей. Как ему это удавалось? Ответы на этот вопрос стоит искать в его насыщенной биографии, напоминающей авантюрный роман.

Леон Бакст «Портрет Сергея Павловича Дягилева с няней» (1906)

Правило 1: постоянно меняйся

«Невозможно понять, что он за человек, он очаровывает и сводит с ума одновременно, словно змея, он ускользает из рук — в сущности, его волнует только он сам и то, чем он занимается».
— Анри Матисс

«Дальше Р. Вагнера в музыке не пойдёшь, так же и более «раздетым» в живописи, чем Цорн и Мане — нельзя быть. Путь неверен… Чтобы идти вперед, нельзя строить всё благополучие на смелости новизны», — писал Сергей Дягилев в одной из статей журнала «Мир искусства». Сложно представить, что эти фразы были сказаны одним из самых решительных разрушителей традиций.

Дягилев не всегда был новатором. Но именно в этом противоречии заметнее всего проявляется его желание меняться и постоянно удивлять, в том числе и самого себя. Он отказывался от новых занятий и идей так же быстро, как находил их. В начале своего пути Сергей Павлович мечтал стать певцом, затем — композитором, критиком, коллекционером. В итоге он стал знаменит как продюсер.

Пабло Пикассо работает над балетом Сергея Дягилева «Парад» (1917)

Первые постановки «Русских сезонов» он создавал вместе со Львом Бакстом, любителем дорогих тканей и жемчуга. После — с Наумом Габо, который одевал танцовщиков в пластик, и с Пабло Пикассо, чьи костюмы больше подходили для технического музея, чем для сцены. Со многими своими замыслами и людьми, их поддерживающими, Дягилев расставался резко, зачастую даже слишком.

Но он прекрасно понимал — чтобы создать что-то по-настоящему новое, необходимо решительно отказаться от старого. Однажды, путешествуя по Италии, он увидел, как в Венеции обвалилась башня Святого Марка. Образ разрушающегося на глазах прошлого навсегда остался в его памяти: «Культура двадцати веков, давящая на наши плечи, мешает нам творить, и, если бы с башней Св. Марка рухнула бы вся наша милая Венеция, — мы обезумели бы от горя, но… для будущих людей было бы одним серьёзным препятствием меньше». То, насколько эти слова далеки от слов про Мане, показывает, как сильно изменился и их автор.

Валентин Серов, Афиша «Русских сезонов» (1909)

Правило 2: мысли масштабно

«Громадная и, несомненно, единственная фигура, размеры которой увеличиваются по мере того, как она удаляется».
— Сергей Прокофьев

19 мая 1909 года в Париже состоялись сразу три дягилевских премьеры —  «Павильон Армиды», «Князь Игорь» и «Пир». Это был настоящий триумф. Так труппа начала завоевание театрального мира. Журналисты описывали появление русских танцовщиков как «нашествие», «взрыв», «извержение». Едва утихли аплодисменты, окрылённый победой Дягилев уже планировал новый репертуар.

Он принял важное решение, в котором кроется один из главных секретов успеха всего предприятия, — необходимо ежегодно ставить несколько совершенно новых спектаклей. Тогда репертуар труппы всегда будет премьерным, из раза в раз ломающим привычные представления о театре.

Сергей Дягилев, Сергей Полунин и Пабло Пикассо в мастерской Ковент-Гарден, Лондон (1919)

При таком подходе количество работы увеличивалось в разы. Подготовку к новому сезону каждый год нужно было начинать с чистого листа — искать композиторов, шить костюмы, ставить танец. Но разве это могло испугать Дягилева, который решил опьянить мир русским искусством?

Ещё во время работы редактором «Мира искусства» проявился особый талант Сергея Павловича — он умел создавать «романтическую атмосферу работы», придавая любому делу привкус рискованной авантюры. Александр Бенуа писал: «Тут ему уже мало было преодолевать возникающие на пути осуществления трудности, он любил их ещё себе создавать искусственно и с двойным азартом преодолевать».

Когда Дягилев работал, на месте не мог усидеть никто. Сам импресарио называл свои нестандартные организационные методы «психологией лихорадки», и только в таком напряжении он мог забыть об усталости и опасениях. Все свои идеи он воплощал с невероятным размахом — от спектаклей до кутежа. Если выступать, то на лучших сценах мира. Если работать, то с самыми талантливыми. Если праздновать, то так, чтобы все завидовали.

Август Макке «Русский балет» (1912)

Правило 3: празднуй свои победы

«Всё в Дягилеве страшное и значительное».
— Александр Блок

К слову, праздновать Дягилев, сочетавший в себе черты утонченного эстета и лихого гусара, умел на славу. Каждая его премьера напоминала сражение нового искусства за право на существование. Поэтому и успех постановок труппа отмечала, как настоящие военные победы.

Несмотря на многочисленные конфликты, денежные проблемы и скандалы, Дягилев всегда старался находить причины для радости и веселья. Таким образом он поддерживал боевой дух труппы в моменты, когда нечем было выплачивать гонорары. Званые вечера нередко проходили так: «Много шумели и прыгали. В три часа ночи Стравинский сидел под роялем со своим врагом Кокто, на рояле визжал граммофон и кто-то дубасил по клавиатуре, а Дягилев… с хозяйкой дома танцевал лансье».

Вальтер Нувель, Сергей Дягилев и Серж Лифарь на Лидо (1929) /Фотография из книги Арнольда Хаскелла Diaghileff: His Artistic and Private Life (1947)

Помимо шумных праздников Сергей Павлович любил путешествия, которые позволяли ему отдохнуть, навестить старых знакомых или собрать материал для постановок. Много времени он проводил в Италии, особенно в Венеции, которая была для него своеобразной театральной сценой с вековыми декорациями и символом всей европейской культуры.

Он регулярно совершал паломничества к важным памятникам искусства — во Флоренции, Риме или Равенне. Из этих поездок в качестве сувениров он привозил идеи новых спектаклей.

Леон Бакст, Эскиз костюмов королевы и пажа к постановке «Спящей красавицы» в Лондоне (1921) / Библиотека Конгресса, Вашингтон

Правило 4: будь немного безумен

«Это чудище, этот священный монстр, этот русский принц, которого жизнь устраивала, только если в ней происходили чудеса».
— Жан Кокто

Неприрученная энергия Дягилева могла отталкивать или завораживать, но она никого не оставляла равнодушным. Человек, ограничивающий себя и не дающий волю своей страсти, казался Дягилеву трагичным недоразумением. Он считал, что без полной самоотдачи не может быть настоящего творчества. Нечто действительно прекрасное должно тревожить, выводить из равновесия, потрясать.

Дягилев был одержим искусством. И одержимость была для него нормой. Он не терпел отказов, с детства не умел проигрывать и с азартом принимал любой вызов, будь то теннисный матч или спор с коллегами. Один из главных танцовщиков «Русских сезонов» Леонид Мясин говорил, что Дягилев «был беспощаден во всём, что касалось работы на благо труппы». Однако именно эта страсть, иногда находящаяся в опасной близости от помешанности, позволяла ему привлекать к работе столь же увлечённых и талантливых людей.

Жан Кокто и Сергей Дягилев в Париже на премьере «Голубого экспресса» (1924) / Photo: Hulton Archive/Getty Images

Правило 5: нарушай все правила

«Этот стихийный человек — одна из самых характерных фигур нашей родины, соединявшая в себе все чары и всю непогасшую мощь русской культуры»
— Александр Бенуа

Какими бы правилами ни руководствовался импресарио, чаще он предпочитал их нарушать. «Надо идти напролом. Надо поражать и не бояться этого», — говорил Сергей Павлович. И эту фразу можно считать девизом всей его деятельности.

Нередко ему приходилось идти против мнения большинства, спорить даже с самыми близкими друзьями, брать на себя огромный финансовый риск. Но именно такая неукротимая смелость, страсть к авантюрам и почти дикая, варварская энергия позволили ему создать постановки, которые открыли новую страницу в летописи балета —  «Весну священную», «Парад», «Свадебку» и «Стальной скок».

Он слышал мелодию раньше, чем сочиняющий её композитор, мог представить танец ещё до того, как балерина сделает первый шаг. Сергей Дягилев мечтал писать музыку, собирать коллекции картин и устраивать художественные выставки. Но с присущим ему размахом он решил создать гораздо более масштабное произведение — образ нового искусства.

Фото: Валентин Серов «Портрет Сергея Дягилева» (1904)