Марк Шагал о поэзии, коровах и большой любви
«Корыто — первое, что увидели мои глаза». Такую фразу ожидаешь услышать во время встречи старых друзей, когда кто-то, выпив лишнего, погружается в воспоминания. Но это — начало автобиографии Мойши Шагала. Порядка тридцати лет отделяют еврейского деревенского мальчишку, который занят тем, что купается в речке голышом, прогуливает школу и ест хлеб с маслом, от Парижа и европейского имени Марк, что гремит на весь мир.
Дальше — рассказ о страшном пожаре в родном Витебске, о пёстрой толпе странноватых тётушек и дядюшек, описание субботних ужинов в кругу семьи и причёски матери. Каждая страница, как и каждое полотно Шагала, прячет в жизнерадостно буйном фонтане ярких красок и юмора звенящую тоску по милой сердцу глуши, где родился и рос художник.
Marc Chagall «Self-portrait» (1914)
Буквально во всём, что делает Марк Захарович, видна его огромная любовь к Витебску с его цветными деревянными домами, кривыми заборами и козами, разгуливающими по улицам. Память о городе, смешанную с тёплой сладкой ностальгией по еврейским традициям, он пронесёт через всю жизнь и рассеет по всему миру — от Москвы до Чикаго. Именно эти чувства дадут ему силы писать «всеми нечистыми страстями еврейской деревушки, всей чрезмерной страстностью русской провинции… для Франции».
Марк Шагал любил долгие беседы — об искусстве, живописи, о творческом пути художника. И себя он выражал не только через живопись. Этот чуткий и ранимый «васильковый человек», по словам Андрея Вознесенского, был «поэтом и в слове». В строках написанных стихов, в абзацах дневников и писем художника можно бродить бесконечно, то упираясь в меланхоличную грусть по ушедшему детству, то спотыкаясь о бочки с селёдочным рассолом. Но неизменно — с лёгкой улыбкой на губах, в которой смешиваются нежность и печаль.
Marc and Bella Chagall, Paris / Photo: Andre Kertesz (1929)
О главных городах
«Почва, питавшая корни моего искусства, — это был город Витебск, но моей живописи был нужен Париж, как дереву необходима вода, чтобы оно не засохло».
— «Миссия художника» (1949-1950)
«Улицы города лопались, как скрипичные струны, горожане взмывали в небо и шли над землёй. Родственники, рассевшись, отдыхали на крышах. Краски сгущались, превращались в вино, хлестали струями из картин. Как хорошо мне здесь, как мне радостно с вами! Но вы разве хоть что-нибудь слышали о Париже, о безухом художнике, и квадратах, кубах? Прощай, Витебск! И вы — оставайтесь вы тут с вашими бочками, с вашей селёдкой…»
— «Моя жизнь» (1922)
Об истинной реальности
«Я против определений «фантазия» и «символизм». Весь наш внутренний мир — это действительность, причём более, возможно, действительная, чем мир, который мы видим!»
— «Миссия художника» (1949-1950)
«Наше внутреннее «я» более устойчиво, чем окружающий нас мир».
— «О современном искусстве» (1931)
Marc and Bella Chagall, Paris / Photo: Andre Kertesz (1933)
О работе
«Нужно работать, неустанно работать. Нельзя достигнуть идеала без работы… В любой профессии работать нужно на пределе, отдаваясь ей целиком. Не ради денег — ради качества. Качество придаёт смысл жизни».
— Радиоинтервью Жаку Шанселю (1971)
О поэзии
«Как только я стал говорить по-русски, я тут же принялся сочинять стихи. Это было легко, как дышать. В самом деле, какая разница — воздух ты выдыхаешь или слово?»
— «Моя жизнь» (1922)
О коровах и женщинах
«Для меня как для художника корова и женщина равнозначны — на картине они всего лишь элементы композиции. В живописи образы женщины и коровы различаются по пластике, но поэтическая ценность этих образов может быть одинаковой».
—Интервью Д. Д. Суини для Partisan Review (1944)
Marc Chagall, New York / Photo: Irving Penn (1947)
Об амбициях
«Когда я был молод, я хотел объять необъятное. Сейчас я хотел бы «объять» лишь одно — живопись и написать несколько картин».
— «Приходит время» (1944)
О Чарли Чаплине
«Чаплин делает в кино то, что я пытаюсь сделать в живописи. Сегодня он, может быть, единственный художник, с которым, как мне кажется, мы бы поняли друг друга без слов».
— Интервью Жаку Генне для L’art vivant (1927)
О своей мастерской
«Здесь [в «Улье»] жила разноплеменная художественная богема. В мастерских у русских рыдала обиженная натурщица, у итальянцев пели под гитару, у евреев жарко спорили, а я сидел один, перед керосиновой лампой. Кругом картины, холсты — собственно, и не холсты, а мои скатерти, простыни и ночные сорочки, разрезанные на куски и натянутые на подрамники».
— «Моя жизнь» (1922)
Marc Chagall «Birthday» (1915)
О хороших и плохих художниках
«Говорят, что «хороший» человек может быть плохим художником. Но уж никаким он вообще художником (шире — артистом) не будет, если он «плохой» человек».
— «В атомную эру» (1963)
«Истинные художники и поэты сжигают в конце концов свою жизнь во имя народа, и хотят они одного: любви».
— «Очерк о поэте Х.-Н. Бялике» (1934)
О евреях
«Сам для себя я прекрасно знаю, на что этот народец способен. Но я так, увы, скромен, что и сказать не могу — на что он способен. Шутка сказать, что он, этот народец, создал. Захотелось ему — создал Христа и христианство. Захотелось ему — дал Маркса и социализм. Так возможно ли, чтобы он не явил миру живопись?»
— «О еврейском искусстве — Листки» (1922)
Marc Chagall, France / Photo: Mark Shaw for LIFE magazine (1955)
О единственной краске жизни
«Вопреки всем трудностям нашей жизни, я сохраняю веру в любовь, в которой я был воспитан, и в надежду, которую человек возлагает на любовь. В нашей жизни есть одна единственная краска, как и на палитре художника, придающая смысл жизни и искусству. Это краска любви. Любовь даёт силы человеку творить во всех сферах его деятельности».
— Речь во время торжественного освящения витражей цюрихского собора Fraumünster (1970)
О современном искусстве
«Эстетизм — удобное убежище для обделённых талантом, он помогает им скрыть свою бездарность».
— «О современном искусстве» (1931)
«Мне хотелось положить предел власти теорий, не потому, что они не нужны, нет, конечно, но потому, что человек — это не только разум, но и инстинкты, в том числе выходящие за пределы нормы. Мне хотелось вернуть человека к его истокам. Чисто интеллектуальное искусство не способно трогать».
— Интервью Жаку Генне для L’art vivant (1927)
Marc Chagall / Photo: Yousuf Karsh (1962)
О своём методе
«Я не стремился под видом стилизации подражать другим или заимствовать у них те или иные элементы, манеру письма, я хотел лишь подробно выслушать послания этих народов и этих искусств. Нужно прислушиваться к собственному голосу, к собственной совести, к своим чувствам, — вероятно, только это может принести удовлетворение, утолить жажду… Вот мой оригинальный метод, мой способ наблюдать и творить, ничего не заимствуя и не копируя».
— «Искусство и жизнь» (1958)
О деревьях
«Скажем, деревья, которые писал Моне, — они хороши для него, для Моне. Но может быть, эти деревья ждут, когда их явят миру ещё раз и — совершенно иными?»
— «Миссия художника» (1949-1950)
Marc Chagall, France / Photo: Getty Images (1977)
О себе
«Я не пессимист. Нет такой силы, которая могла бы заставить меня разувериться в человеке, ибо я верю в величие природы вообще».
— «Кризис цвета» (1963)
«Я одинокий мечтатель, меня влекут к себе другие небеса. Я не статистик и не историк искусства. Я не музейный работник. Я не даю советов, как лучше рисовать. Я всего лишь человек и, как и все остальные, унаследовал от родителей дар дышать свежим воздухом, пить чистую воду, наслаждаться ароматом духов и быть не похожим на других».
— «Искусство и жизнь» (1958)
О главной цели человека
«Если всё в жизни неминуемо движется к концу, мы должны, пока живём, расцветить жизнь всеми красками любви и надежды».
— «Библейское послание» (1973)
Фото: Marc Chagall in his studio, Paris, 1933 (Andre Kertesz)