Искусство светской беседы: знаменитые хозяйки литературных салонов
Книга, которая ждёт своего читателя на полке магазина, напоминает артиста, стоящего на сцене в ожидании начала спектакля. Но помимо этой сценической жизни, у литературы, как и у любого искусства, есть и другая, «закулисная» и гораздо более личная жизнь. Она творилась в залах частных особняков, в домашней обстановке и дружеской атмосфере литературных салонов и кружков.
Сюда приходили не только за приятным обществом и светскими беседами, но и за вдохновением и новыми идеями. Ведь писатель, художник или музыкант редко работает в одиночку, чаще ему необходимо окружение — единомышленники, друзья или оппоненты. Собрать самых талантливых людей в одной гостиной и вовлечь их в интересную беседу и было задачей хозяйки салона.
Лев Толстой в «войне и мире» описывает вечера Анны Павловны Шерер, где собираются «сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции». А особый талант этой энергичной дамы состоит в том, что каждый раз она представляет собравшимся нового, крайне интересного гостя. Анне Павловне, безусловно, было у кого учиться искусству светской жизни. Примеры для подражания ей могли бы подать реально существовавшие хозяйки литературных салонов.
Катрин де Вивон и первый светский салон
Портрет мадам де Рамбуйе (неизвестный автор, XVII век)
Традиция устраивать подобные собрания появилась ещё в Италии, а Екатерина Медичи, приехавшая в Париж в XVI веке, обучила этому и французский королевский двор. Светские встречи настолько понравились придворным, что даже Маргарита Наваррская, дочь королевы Екатерины, создала свой литературный кружок.
Первый светский салон, не принадлежащий королевскому двору, основала Картин де Вивон, более известная как мадам де Рамбуйе, девушка очень образованная и начитанная. Причём такой заслугой она обязана своему хрупкому здоровью — Катрин просто не могла часто появляться при дворе и вести полноценную светскую жизнь. К тому же, кардинал Ришелье не слишком жаловал её мужа. Поэтому она решила приглашать гостей к себе в особняк неподалеку от Лувра.
Франсуа Дебон «Салон мадам де Рамбуйе» (1863)
Катрин де Вивон сама продумала обстановку: разделила большую залу на несколько небольших комнат и выбрала светлые цвета для обивки стен вместо модной тогда кожи. Это создавало приятную атмосферу, помогало гостям чувствовать себя уютно и не препятствовало уединению для частных бесед. Хотя разговаривали гости чаще всего о литературе, ведь на вечера к Катрин проходили Корнель, Мольер и Ларошфуко.
Жюльетта Рекамье и хороший вкус
Франсуа Жерар «Портрет мадам Рекамье» (1802—1805)
К XVIII веку Париж из столицы моды и развлечений превращается в столицу светской беседы. Салонная культура расцветает, а встречи приобретают более серьёзный характер. Если раньше на подобных собраниях ещё можно было встретить девушек-кокеток, то к этому моменту в салонах обсуждаются проблемы Просвещения, политические вопросы и революционные идеи. Салон Жюльетты Рекамье — яркий тому пример.
Когда богатый банкир Жак Рекамье дарит своей супруге особняк бывшего королевского министра финансов, Жюльетта открывает его двери для многочисленных гостей. Хозяйка, чуткая к веяниям моды, обставляет комнаты в греческом стиле, выбирает платья, напоминающие туники, и носит прическу à la grecque. В модном словаре французской столицы даже появляется слово «рекамье», ставшее символом хорошего вкуса.
Франсуа Луи Дежуэн «Салон мадам Рекамье в Аббе-о-Буа» (1826)
Позднее Жак Рекамье переживает финансовый крах. Жюльетта селится в небольшой квартире в женском монастыре, но это не мешает ей продолжать принимать самых известных людей своего времени — философов, литераторов, учёных. К ней заглядывают принц Август Прусский, критик Огюст Сент-Бёв, писатели Оноре де Бальзак и мадам де Сталь. А главным гостем становится поэт Франсуа Рене де Шатобриан, читавший «для немногих» свою тогда ещё не опубликованную книгу «Замогильные записки».
Конечно, в салоне мадам Рекамье можно было узнать, что войдёт в моду в новом сезоне, но её вечера были столь популярны и по другой причине — к ней приходили гости самых разных убеждений. Литераторами круг посетителей не ограничивался. Например, однажды к мадам Рекамье пришли сразу три государственных министра, по поводу чего Наполеон заметил: «С каких пор совет министров собирается у мадам Рекамье?»
Зинаида Волконская и салонная культура Москвы
Орест Адамович Кипренский «Портрет Зинаиды Волконской» (1830)
Приехав в 1812 году в Россию, мадам де Сталь не слишком лестно отозвалась о местных салонах. Она сообщила, что вместо того, чтобы вести остроумные беседы, мужчины и женщины здесь только и делают, что едят фрукты, слушают музыку и играют. «Вдобавок русские в большинстве своём весьма мало образованы, не имеют вкуса к серьёзным беседам и не стремятся тешить свое самолюбие, блистая умом. Остроумие, красноречие, литература — вещи, в России неизвестные; здесь гордятся и чванятся роскошью, могуществом и отвагой», — писала мадам де Сталь.
Не пройдёт и десяти лет, как светский салон станет центром литературной жизни и в России. Окажись мадам де Сталь на вечере у княгини Зинаиды Волконской, французская писательница переменила бы своё мнение. Дом княгини «среди рассеянной Москвы» был центром притяжения любителей всякого рода искусств.
Григорий Григорьевич Мясоедов «В салоне Зинаиды Волконской» (1907)
В особняке на Тверской собирались представители большого света, и все находили общий язык благодаря особому таланту Зинаиды Волконской. За пять лет существования салона у неё в гостях побывали многие известные писатели — Александр Пушкин, Евгений Баратынский, Адам Мицкевич, Василий Жуковский и Пётр Чаадаев.
Она устраивала чтения и концерты, а одной из любимых игр хозяйки были «живые картины», когда гости старались повторить живописный шедевр, сцену из истории или мифологии. Карты на вечерах Зинаиды Волконской были запрещены как недостойное развлечение, а главным событием было пение самой хозяйки и домашние постановки итальянских опер. «Всё в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли», — вспоминал поэт Пётр Вяземский, ещё один постоянный посетитель салона.
Берта Цукеркандль и её диван
Берта Цукеркандль / Ателье Мадам д’Ора (1908)
В начале XX века Вена завоевывает статус центра культурной жизни. Именно туда в предчувствии заката старой Европы съезжаются талантливые художники, философы и писатели, готовые создавать новое искусство, куратором которого становится Берта Цукеркандль, или «сумасшедшая чаровница», как называл её французский премьер-министр Жорж Клемансо.
Берта родилась в конце XIX века, когда общество только начинало обращать внимание на женские голоса. Поэтому чтобы быть услышанными, женщинам нужно было говорить громче, чем обычно. Прекрасное образование, многочисленные связи и интерес к общественной и политической жизни давали Берте такую возможность. В детстве она училась у лучших профессоров, а затем вышла замуж за талантливого учёного, который поддерживал её прогрессивные идеи. Так сформировался круг общения молодой девушки, со временем превратившийся в салон.
Элизабет Вильма Львофф-Парлаги «Портрет Берты Цукеркандль» (1886)
Сначала она собирала гостей на своей вилле в одном из самых респектабельных районов города. В списке посетителей был драматург Артур Шницлер, психиатр Вагенр-Яурег, композитор Иоганн Штраус и политические деятели самых разных взглядов. Именно в доме Берты Густав Малер встретил свою музу Альму Шиндлер. Приходил на вечера и Густав Климт, творчество которого хозяйка салона всячески поддерживала. Есть мнение, что именно она впервые предложила создать Венский сецессион, объединение молодых австрийских художников.
После Первой мировой войны Берта снова открыла двери своей гостиной, принимая посетителей уже не на вилле, а в квартире, не менее элегантной. Интерьер для неё создал архитектор Йозеф Хоффман, а центром всеобщего внимания был диван, стоявший в библиотеке. Сама хозяйка говорила: «Этот диванный угол — главная составная часть моей духовной жизни… Мудрый диван с пониманием внимает речам политиков, знает многих поэтов, имеющих обыкновение громко причитать в этом углу… На моём диване оживает Австрия». Нет причин сомневаться в правдивости этих слов.
Art: Jean-François de Troy «A Reading of Molière» (1728)